Сегодня тематика интерпретаций исторического прошлого не просто важна, а приобрела особое значение. В период наблюдаемой политической турбулентности все более вольно, а порой даже безответственно современным событиям подыскиваются исторические совпадения. Пространственно-временные аналогии используются как инструмент обличения политических оппонентов через сравнение их с историческими антигероями. Еще одним направлением развития подобной тенденции является поиск и «раскрутка» необоснованно забытых или сознательно замалчиваемых ранее героев прошлого. Очень часто подобные процессы умело камуфлируются новомодными научно-методологическими подходами.
Еще в 1990-е годы начало формироваться новое направление в белорусской исторической науке по исследованию проблем образования и деятельности на территории Беларуси во время Второй мировой войны и в послевоенный период антисоветских вооруженных подпольных структур. С одной стороны, увидели свет научные работы, базирующиеся на анализе разноплановых архивных источников. С другой – стремящиеся к «построению новой белорусской идентичности» публикации, основанные в большей степени на реанимировании политических мифов, рожденных белорусскими политическими эмигрантскими структурами в период «холодной войны».
Так, с середины 1990-х годов начала активно пропагандироваться тема деятельности структур антисоветского подполья («послевоенного сопротивления», «белорусского резистенса в широком контексте»), сражавшихся как против нацистов, так и против советской власти. В частности, в рамках организованного тогда же исследовательского проекта «Антикоммунистическая оппозиция в Беларуси 1945–1991» в издательской серии «Архив новейшей истории» вышло несколько книг на заданную тематику.
Публикации объединяют общие методологические подходы «построения новой белорусской идентичности» («модерной истории» Беларуси). Акцентируется внимание на причинах недостаточности изучения антисоветских подпольных структур на территории республики в белорусской историографии. Во-первых, эта тема не была актуализирована через медийные возможности и систему образования. Во-вторых, исследование данной проблемы связано с «травмированным сознанием» (участники и очевидцы исследуемых событий не готовы вести разговор о тоталитарном прошлом, в том числе из-за синдрома страха). В результате историку приходится выступать не только в качестве исследователя, но и психоаналитика.
По мнению авторов концепции, в силу недоступности архивных документов для «независимых» исследователей для подтверждения исторических фактов последние вынуждены анализировать опубликованные источники, воспоминания участников изучаемых событий, а также эмигрантскую периодику. Кроме того, даже те редкие научные публикации, которые вышли в свет, были изданы с целью пропаганды и являются тенденциозными.
Завершает концепцию система принципов, предъявляемых к научным исследованиям, принципы «разноплановости» и «панорамности». Первый основывается на том, что Беларусь – многоязычная, многонациональная и поликонфессиональная страна. Второй подразумевает отражение масштаба событий и уровня эмоций в послевоенной Беларуси. Показ не только действий «советской тоталитарной машины», но и попыток белорусов защититься от их последствий.
Представляется, что за обозначенным обоснованием скрываются другие составляющие выдвинутой концепции. Во-первых, легко можно оправдать неточности, а порой фактические мифы, пропагандируемые в публикациях приверженцев нового методологического подхода. У «альтернативных» историков нет доступа к источникам, поэтому они используют то, что есть (эмигрантскую периодику, воспоминания участников описываемых событий, собственные интерпретации). Так называемым «официальным» публикациям доверять нельзя в силу их тенденциозности. Во-вторых, рассматриваемая концепция имеет и политическую составляющую. Интерес к исследованиям в рамках новой методологии активно поддерживается современными политическими структурами белорусской эмиграции и прежде всего Радой Белорусской народной республики. Вновь тиражируются исторические мифы о «Черном коте», «белорусской партизанке». Героизируются участники антисоветского подполья, действовавшего на территории Беларуси в послевоенный период (М. Витушко, И. Романчук, Е. Жихарь).
Информация о выпускнике Дальвитцкой разведывательно-диверсионной школы Абвера и руководителе антисоветской подпольной вооруженной группы Жихаре публиковалась БИСИ ранее. Однако появился очередной повод вспомнить об этом «забытом герое» в связи с развернувшейся дискуссией в отношении экспонирования на нескольких художественных выставках его портрета. Жихарь изображен с автоматом в руках и на фоне БЧБ-флагов. В ходе последней выставки, состоявшейся в марте 2021 года в Гродно, организаторы мероприятия характеризовали его как «человека из белорусского сопротивления, борца с большевиками».
Оставим в стороне юридическую квалификацию подобных действий, тем более, что это уже сделали органы прокуратуры. В контексте же процессов исторической политики воплощение подобных образов на полотне – это не только стремление вновь вернуться к «раскрутке» образа десятилетиями замалчивавшегося «героя». Это попытка сформировать новое представление в целом об участниках белорусских антисоветских подпольных вооруженных формирований («послевоенного сопротивления», «белорусского резистенса в широком контексте»), сражавшихся как против нацистов, так и против советской власти. Посетители выставок, состоявшихся до Гродно в Глубоком, Поставах, Минске и даже Швеции, вольно или невольно вынуждены были задаться вопросом: Жихарь – нацистский преступник или трагическая фигура, ставшая жертвой большевиков.
Активное участие «последнего «самурая» Глубокщины» в деятельности пронацистских Союза белорусской молодежи, а также Белорусской независимой партии, обучение в разведшколе Абвера, руководство бандгруппой и участие в многочисленных убийствах и грабежах советских граждан в послевоенный период – абсолютно не важны. Главное, что этот «талантливый парень» писал стихи, работал учителем в школе, около 10 лет успешно скрывался от сотрудников правопорядка и был ими убит при оказании вооруженного сопротивления.
Налицо наглядный пример реализации одного из подходов озвученной концепции «построения новой белорусской идентичности» или «модерной истории» Беларуси – необходимости исследования «послевоенного сопротивления», коллаборации, «колониальной политики советских властей», «белорусского резистенса в широком контексте» (от 1920-х до 1950-х годов). Слова сожаления, высказанные ранее сторонниками подобного методологического подхода о том, что в Республике Беларусь тема «белорусского сопротивления большевистским оккупантам», развернувшегося в 1940–1950-е годы, запрещена и кому-то не хочется, чтобы молодое поколение белорусов-патриотов знало о своих предшественниках и их «героической борьбе за волю и независимость», оказались-таки услышанными.
Более того, по мнению автора скандальной картины, Жихарь – представитель сопротивления, аналогичного действиям в послевоенный период «проклятых солдат» в Польше. Фактически на наших глазах сформулирован новый концепт «альтернативной» исторической политики – «белорусские проклятые солдаты». Не пытаясь реабилитировать польских «проклятых солдат», ради объективности отметим, что в годы Второй мировой войны они как правило не сотрудничали с нацистами.
Негативный образ польских «проклятых солдат» в белорусском историческом нарративе уже устоялся. БИСИ публиковал об этом информацию. Полагаем, что не надо усиливать и так отрицательное отношение к «проклятым солдатам», пытаясь добавить к этой категории еще и бывших участников белорусских коллаборационистских организаций, активно сотрудничавших с нацистскими оккупационными властями, а впоследствии составивших ядро антисоветских подпольных структур.
Жаль, что вновь необходимо это доказывать, причем в условиях, когда оппоненты прибегают к всяческим околонаучным ухищрениям. Жуткие нацистские преступления на белорусской земле уже не отрицаются. Ответственность за них возлагается не только на оккупационные германские власти, но и даже на их пособников, непосредственно участвовавших в карательных акциях. Прямые попытки реабилитировать нацистских коллаборационистов также не предпринимаются.
Вместе с тем все активнее звучат высказывания о существовании в годы войны некой «белорусской национальной конспирации». Оказывается, что ее участники, служившие в военных и полицейских формированиях, оккупационной администрации, на самом деле рисковали своей жизнью, защищая мирное население от нацистских репрессий. Такие участники «сопротивления», многие из которых, оказывается, погибли от рук нацистов или большевиков, должны иметь шанс на реабилитацию.
В очередной раз хочется повторить, что у каждого поколения «своя» история, «свое» видение прошлого. Вместе с тем существуют общепризнанные устоявшиеся принципы – «красные линии», игнорировать которые, а тем более пересекать, нельзя. Должна быть обеспечена эволюционная преемственность поколенческого восприятия прошлого на основе объективных научных исследований.
Одним из таких принципов является признание преступным фашизма во всех его ипостасях и проявлениях. Другая аксиома осуждает любые формы экстремизма. Подобные подходы были закреплены в ходе подведения итогов Второй мировой войны и нашли свое юридическое закрепление в решениях Ялтинской и Берлинской конференций, а также приговорах международных трибунов над военными преступниками в Нюрнберге и Токио.