Дело — труба
Определяющими факторами, традиционно влияющими на рынок газа, являются цена и те эффекты контроля, которые возникают со стороны поставщиков данного энергоносителя. Несмотря на то что Россия формировала нижнюю часть ценового предложения газа и делала это в течение десятилетий, Евросоюз принял стратегическое решение о снижении степени энергетической зависимости как от России, так и от любых других олигопольных поставщиков. Чем это обернулось для европейцев и что дальше?
Стратегия и реальность
Потеря основного дешевого источника газа легла тяжелым грузом прежде всего на плечи относительно энергоемких промышленных предприятий и стала той ценой, которую Европа вынуждена платить за разрыв энергетических связей с Россией. Если ранее даже небольшие значения инфляции имели в европейских странах в основном монетарную природу в контексте стимулирования спроса, то теперь впервые за долгое время Европа столкнулась с ускоренными темпами инфляции со стороны роста издержек предложения.
Данные потери имеют осознанный характер, поскольку плотная привязка к российским, алжирским и норвежским трубопроводным поставкам имеет потенциальные риски внерыночных форм контроля. Про сжиженный природный газ (СПГ) такого не скажешь. Поставщики СПГ свободно перенаправляют грузы на те рынки, где им предлагают лучшую цену без существенной оглядки на политику. Бал здесь правит преимущественно коммерческий интерес. Разумеется, если говорить о способах торговли СПГ, специалисты и официальные лица в области энергетики отдают себе отчет о последствиях дисбаланса на рынках (например, при выходе новостей, прогноз которых не совпал с опубликованными официальными данными) и последующем движении цены актива в ту или иную сторону в поисках нового баланса спроса и предложения на него.
При этом, несмотря на указанный дисбаланс и проигрыш в цене, значительное уменьшение доли трубопроводного газа (и его замена СПГ) является для Европы, с одной стороны, следствием старения месторождений Норвегии и возможного закрытия Гронингенского месторождения в Нидерландах, а с другой — важным элементом в долгосрочной стратегии зеленого перехода. Это связано с необходимостью формирования рынка газа в форме, максимально близкой к условной совершенной конкуренции, то есть рынка потребителя, где именно потребитель диктует цену.
Подобная конфигурация рынка максимально удобна европейцам, чтобы позиционировать газ в качестве переходного моста к возобновляемым источникам энергии (ВИЭ) или, если говорить более точно, в качестве резервной мощности для покрытия провалов в энергогенерации ветряков и солнечных панелей. Именно рынок потребителя, согласно стратегическим планам европейцев, сделает газ постоянно доступным и достаточно дешевым ресурсом, закрывающим «дыры» ВИЭ.
Но это все стратегия, и период возможного перехвата СПГ инициативы у трубопроводного газа наступит не скоро. Безусловно, трубопровод — это дорогостоящая вещь. Его состояние нужно поддерживать, а вдоль трубы проложить дорогу, чтобы любая точка была доступна для диагностики и ремонта. В немалую сумму обходится и содержание компрессорных станций.
Но на данный момент можно констатировать, что трубопроводный газ где‑то на четверть дешевле сжиженного. И это объективно обусловленная разница, поскольку в контексте текущей и среднесрочной структуры затрат нельзя сделать так, чтобы газ, транспортируемый по морю, претерпевающий сначала сжижение, а потом регазификацию, стоил дешевле топлива, которое просто идет по трубе.
Отвечая на вопрос, сможет ли СПГ реально конкурировать с трубопроводным газом от «Газпрома» или других источников, в ближайшей перспективе необходимо, с одной стороны, оценить общие объемы потребления голубого топлива в Европе, а с другой — обратить внимание, по какой цене реально торгуется СПГ, то есть по цене ли долгосрочных контрактов, которые в три‑четыре раза дешевле, чем на бирже.
| В 2019‑м объем потребления газа в Европе составил 560 млрд куб. м (такой же объем потребления зафиксирован за 2021 год). Из них чуть менее 200 млрд поступило из России по газопроводам и 21 млрд — в качестве СПГ. Около 170 млрд куб. м Европе дала добыча в Северном море, в том числе из Норвегии — 120 млрд. Еще 170 млрд пришлось на экспорт из других стран — газопроводами и в виде СПГ. В частности, Катар поставил 32,7 млрд куб. м СПГ, Алжир — 30 млрд трубопроводом и СПГ, США — 17,7 млрд СПГ, Нигерия — 15,7 млрд СПГ. |
Вопрос не только в цене
По мнению ряда экспертов, ожидается, что в ближайшее время основную роль в мировых поставках СПГ будут играть США, Австралия, Катар. По некоторым оценкам, Россия также может стать одним из основных поставщиков СПГ на Европейский континент. Несмотря на то что американский сжиженный газ уже занимает свое место в Европе, рост поставок на текущем этапе, по сути, снижает конкурентоспособность европейской экономики. В значительных объемах СПГ не сможет конкурировать по цене, поскольку Россия и Норвегия предлагают газ по более низкой стоимости. В США, например, есть большая часть дотации, закладываемой в добычу газа, доставку и его сжижение. Реальная себестоимость выходит около 300 — 350 долларов. Если к этому добавить 200 долларов всех остальных понесенных ими затрат, то цена американского СПГ, по которой они должны его продавать, окажется в районе 500 — 600 долларов. При этом средняя цена газа от «Газпрома» для Европы по долгосрочному контракту за указанный период составляла 270 — 280 долларов.
В целом полная замена сжиженным газом поставок в Европу российского трубопроводного газа является малоперспективной. Тогда поставщикам пришлось бы бросить азиатский рынок, на котором у них, кроме привлекательных цен, есть и обязательства по контрактам.
Кроме того, дело не только в цене. При необходимости резко нарастить объемы поставок в условиях перепадов энергогенерации ВИЭ СПГ не сможет быстро удовлетворить запрос. В лучшем случае поставки придется ожидать две недели, а Норвегия и «Газпром» могут удовлетворить запрос максимально быстро.
Таким образом, в условиях невозможности полной декарбонизации и необходимости использования резервной мощности (причем такой, при которой бы сохранялась общая гибкость энергетики) трубопроводный газ сохранит свою нишу на европейском рынке.
Для обеспечения гибкой энергетики, частичной декарбонизации угольные электростанции плохо подходят. Их тепловой КПД снижается, а затраты на техническое обслуживание увеличиваются, когда они работают в режиме гибкого пика. К тому же более высокие выбросы углекислого газа от угольных станций сводят на нет главное преимущество ВИЭ — чистую энергию.
Батареи могут компенсировать ежечасные колебания спроса, но они значительно дороже, чем газовая генерация. Хотя эта стоимость может со временем снизиться, маловероятно, что батареи станут экономически жизнеспособным вариантом, позволяющим сбалансировать еженедельные, ежемесячные или межсезонные различия в спросе и предложении. В плане резерва угольная куча или газ из хранилища запасает энергию в тысячи раз дешевле, чем литиевый накопитель.
Потеря относительной доли европейского рынка трубопроводного газа не несет за собой никаких серьезных стратегических последствий для России. Во‑первых, есть азиатское направление («Сила Сибири» плюс СПГ), а во‑вторых, оставшиеся объемы газа можно использовать для производства водорода как основы будущей энергетики. Если говорить о климатической повестке, российское правительство будет добиваться глобального признания атомной энергии в качестве безуглеродной и отвечающей климатическим целям.
Учитывая мировое лидерство в области атомной энергетики и возможные успехи в области управляемого термоядерного синтеза, Россия в обозримой перспективе сможет задавать тренды в глобальной энергетике и создать высокоэффективную современную промышленность.
Виталий ДЕМИРОВ, аналитик БИСИ.